Некоторые выдержки из интервью с автором книги "Я ненавижу школу"
Молодой московской учительнице Инне Завалишиной хватило несколько лет работы в столичных школах и детских садах, чтобы навсегда разочароваться в педагогическом сообществе. На свои деньги она издала книгу «Ненавижу школу». Жанр можно определить как «записки из учительской». Инна, девушка без диплома пединститута, но «влюбившаяся в глаза детей», в дневниковой форме рассказывает о дедовщине и коррупции, в которых погрязла вся сфера образования. По прочтении книги остается только один вопрос: кого все-таки среднестатистические «училки» и «воспиталки» ненавидят больше: детей или их родителей? — Инна, сколько лет Вы работали в московских школах? - Несколько лет. Вполне достаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Хотя я предполагаю, что многие педагоги, проработавшие по 20–30 лет, наверняка спросили бы меня: «а кто ты такая, девочка, чтобы рот раскрывать?» — И, правда, а кто вы такая? - Человек, который пошел работать в школу, потому что любит детей. Это единственная причина. То, что я там увидела— за гранью нормального. Все это я описала в своей книге, там нет ни слова неправды. Кроме того, я не какой-нибудь засланный казачок, который специально пришел в школу, чтобы чего-то разведать. Не журналист на задании редакции или для сбора информации. То есть, когда я учила детей английскому и проверяла тетрадки в учительской, не предполагала писать книгу. Но однажды, мои родные, устав от моих ежедневных рассказов, предложили мне записывать увиденное и услышанное, что я и делала в течение двух лет для того, чтобы открыть это в конце концов людям, многие из которых даже не догадываются о том, или не отдают себе отчёта в том, что происходит с их детьми в школах и детских садах. А после того как меня сократили весной 2010 года, я не стала искать другую школу, к тому времени я больше уже не хотела быть винтиком в этой системе и решила закончить и опубликовать эту книгу. — Почему вас сократили? - Школы начали реформировать. Классы уплотнять, а учителей сокращать. Все это называется оптимизацией. Вместо трех классов сделали два. Я оказалась лишней. Кроме того, если ранее класс для изучения иностранных языков, прежде всего, английского— разбивали на подгруппы по 8–10 человек, то потом решили обучать всех вместе целым классом. Это неправильно. Это нарушение всех норм и дилетантское решение. Насколько я знаю, это было решение не директора, а спущенный сверху циркуляр. — Как я понял из вашей книги, номера школа, фамилии, явки, пароли, адреса вы не называете? - Не за чем, я работала во многих школах: в элитной спецшколе, в обычных муниципальных. Кроме того, в нескольких детских садах: частном, элитном детском саду, работающем под эгидой Юнеско. Так что я имею право обобщать некоторые вещи. И описывать московские школы как явление. — Ваша книга называется «Ненавижу школу». Столь бурные эмоции вызывали все школы, которые вы описываете: и элитные и рядовые? - В частной школе что-то лучше. Я ушла, потому что, как правило, в таких школах не соблюдаются трудовые права учителей и сотрудников. Например, не оплачивается отпуск. С конца мая и по сентябрь ты уходишь в никуда, без зарплаты. Но в целом, внутрикорпоративная культура везде одинаково ужасна. — Что поразило в первую очередь? - Наверное, кому-то покажется это банальным, но меня поразила нелюбовь учителей к детям. Знаете, чем занимаются педагоги в учительской каждый день на протяжении многих лет? В учительской только и разговоров: какие дети придурки, а родители шизофреники. При этом, эти, с позволения сказать, учителя испытывают истинное удовольствие. Они чувствуют при этом свое превосходство. Мол, мы такие хорошие, делаем всем одолжение: за такую зарплату учим детей. И это при том, что в московских школах вполне достойная зарплата, в отличие от провинции. У меня своего кабинета не было, и я вынуждена была стать пассивным участником этого тихого ужаса. Второе любимое занятие столичных педагогов: подковерные интриги. В книге я подробно описала, что в этой системе может реализоваться только либо кондовая карьеристка, алчущая наград, присвоения высшей категории и тому подобного, либо другого рода карьерист— приспособленец, равнодушный ко всему, происходящему вокруг него, и лишь отсиживающийся от зарплаты до зарплаты. Такие люди всегда знают, как вести себя с начальством. Они знают, как нужно общаться с ближним кругом директора, на кого сплетничать, кому подлизывать. Здесь я, как и в нескольких местах моей книги, прошу настоящих педагогов, хороших, подлинных учителей не принимать эти слова на свой счёт. Таких, хоть и несравненно мало, но они точно есть, мне, слава богу, встречались. — У вас, насколько я знаю, нет педагогического образования. То есть дорога в школу для вас была не предопределена. И все-таки вы решили сменить офисную работу на классную. Почему? - Причём, даже гораздо более высокооплачиваемую! Я один раз попробовала вместо отпуска поработать с детьми в летнем языковом лагере. Окунувшись полностью в детский коллектив, я влюбилась в них, они меня покорили. Стала обзванивать школы и детские сады.— Несколько лет назад много говорили о том, что люди из других профессий пошли работать в школу. Что в кризис школа— как государственное бюджетное учреждение— тихая гавань. Что «свежая кровь» будет очень полезна российским школам, исторически попавшим под каблук кондовых училок из пединститутов. Получается, что вы— живой пример этой тенденции? - Я тоже слышала это все. По телевизору. Даже президент говорил на эту тему. Но это все очень далеко от реальной жизни. Школьный коллектив не приветствует людей других профессий. Первый вопрос, который задают— «а у вас есть высшее педагогическое образование? Нет? Значит у вас нет права на преподавание». И говорится это с таким удовольствием. Это надо видеть. А ведь подавляющее большинство этих педработников сами крайне непрофессионально работают. Они просто не умеют преподавать, не знают методик, да и не интересуются ими, не умеют и не хотят найти общий язык с детьми... Тот же Медведев как-то говорил, что надо развивать методику преподавания, делать ее более современной. Вы бы видели, с какой иронией в школах это обсуждали. С каким высокомерием: «Ой, игровые технологии, ой— личностный подход, зачем это, кому это надо». На самом деле, это вещь просто обалденная, если бы они только знали, что это такое и как ей пользоваться. Конечно, они ходят на курсы повышения квалификации. Но ведь это просто для галочки. Получают следующий разряд. В книге я подробно описываю этот процесс. Директорам нравится именно такие учителя. С навыками общаться с родителями-спонсорами; с которыми они общаются одним образом, а с обычными родителями— другим. А всех несогласных с такими порядками, вроде меня, они обычно изолируют и отторгают. — Если прочитать вашу книгу, то сложится впечатление, что школа— это такое закрытое учреждение с махровой дедовщиной и коррупцией? - Не совсем так, надеюсь, впечатления у разных людей будут разными, но это очень близко к тому, каким это может показаться неискушённому обывателю. У меня даже отдельная глава есть— «Дедовщина». Школа, как и детский сад— действительно закрыты для посторонних взглядов. А я хочу, чтобы люди узнали, что там происходит. Я, если бы мне пришлось отдавать туда ребенка, была бы признательна, если бы мне подробно описали все внутренние реалии. Дети не так глупы, как о них принято думать, но они не способны ещё всё объективно оценивать и анализировать. Поэтому родители даже от своих детей зачастую не могут узнать, все ли хорошо у них во время учебы. А насчет коррупции, то это отлаженная система. В каждой школе или детском саду есть свои нюансы, но обычно вовлечены директор, его замы, бухгалтер и завхоз. Например, детки могли по два месяца спать в грязных постельках. Им элементарно не меняют постельное белье. Куда идут деньги на прачечную, всем понятно. А заведующая на голубом глазу уверяет, что денег даже на игрушки государство не выделяет: либо родители покупают новые, либо дети играют старыми. А новые игрушки лежат на антресолях, до приезда проверки. И в школах постоянные поборы. Плюс коррупция в районных управлениях образования. Они проводят проверки школ и выдают разрешение на работу. При мне был случай, когда проверяющая утвердила лицензирование детского сада, получив конверт с деньгами, и закрыв глаза на выявленные недостатки. — Если все так ужасно, какой вывод вы делаете для себя? Уйти из школы и не возвращаться? - По поводу возвращения в школу: вряд ли это возможно, учителей сокращают, вакансий нет, или почти нет. Фурсенко (министр образования и науки,— GZT.RU) же четко сказал: 200 тысяч учителей нужно уволить. Эта программа уже претворяется в жизнь. В любом случае в такую школу или детский сад, в каких я работала и о каких я написала книгу, я возвращаться точно не собираюсь. Но я обязательно буду работать с детьми. Только не в этой системе! Найду единомышленников и будем создавать свою школу.
