17 января [1944 года] 1-й Краснознаменной танковой бригаде (машины Т-34) была поставлена задача на развитие успеха. Рано утром, как только рассвело, моему взводу в составе трёх машин приказано было двинутся от Пулково до деревни Кургелево, где был сосредоточен противник, оценить обстановку, пути следования. С трудом объехали противотанковый ров, двинулись дальше. 
По радио сообщил начальнику штаба, что путь свободен, танковый батальон может следовать дальше. У деревни Кургелево нас встретили из засады три "фердинанда" и артбатарея. Началось сражение. Очень своевременно подошли к нам основные силы. Два "фердинанда" подбили, батарею опрокинули. 
Но попало и нам. Одному танку снаряд угодил под башню. Она слетела, остался жив только заряжающий. Потом прямое попадание в мой танк. Машина встала. Удар был сильнее мощного набата. Радист кричит: "Убило Яшу!" (это наш механик-водитель). 
А по нам все били, к счастью, - неточно. С трудом выводим машину с поля боя. Нам дают резервного механика, продолжаем бой. На правом фланге уничтожили немецкую пехоту. Вскоре сражение кончилось. Противник был выбит со своих позиций, но произошла в этом же бою ещё одна трагедия. Сгорел экипаж лейтенанта Саши Бойко, там же был и 
командир роты старший лейтенант Валентин Николаев. 
Снова возвратились в Пулково на заправку и пополнение боекомплекта. Я собрался отдохнуть в горячем ещё танке, но не пришлось. Мой танк отправили на ремонт, уехали радист и заряжающий. А меня вызвали в штаб батальона. 
В Красном Селе шли упорные уличные бои. Мне дали машину комбата вместе с экипажем. Приказ: разведать пути следования для бригады. Дорога была забита гружёнными повозками и автомашинами. Пробовали идти по снежной целине, но перегрев двигателя не позволил осуществить этот манёвр, снова вышли на дорогу. 
"Культурно" расталкивали повозки, так как время у нас было ограничено. Ночью достигли указанной точки. Сообщил по радио нужные данные. К утру прибыл батальон, началась подготовка к соединению с частями, наступавшими со стороны Ораниенбаума. 
На исходе дня 18 января мой взгляд снова вышел в ночной рейд в разведку. Ещё шли бои за Красное село, плотина реки Дудергофки была прорвана. Кругом мокрый снег, залитый водой. Долго искали переправу, с трудом перебрались на противоположный берег. 
Немецкая пехота после нескольких выстрелов оставила город. Наступила ночь. Мы уже за Красным Селом. На пути деревня, темно. Сделали два выстрела бронебойно-зажигательными снарядами. Подожгли два дома. В них готовили к эвакуации штаб. Немцы не ожидали, что мы появимся ночью. В результате уничтожили танк, две легковые машины и две конные повозки. По нам не было ни одного выстрела. 
Освещая ракетами путь, на полном ходу проскакиваем Русско-Высоцкое. Село большое, нетронутое. Немцев там не было. На окраине села, совсем рядом с нами, заметили роту гитлеровской пехоты во главе с офицером. Ураганным огнём из трёх пушек и шести пулемётов большая часть их уничтожена. 
Впереди Кипень. По пути захватили вражескую батарею и раздавили встречный штабной автомобиль. В Кипени должна произойти встреча с ораниенбаумцами. Посёлок горел. Но самое главное - там уже были наши части. Выбрались из машины, чтобы узнать, кто такие, и услышали восклицания: "Ленинградцы! Ленинградцы!". 
Радист сообщил в штаб батальона о встрече, а мы сами уже были в объятиях друзей. Момент был очень радостный и торжественный от сознания того, что блокада снята полностью и обстрелов по Ленинграду больше не будет.

М. КАПУСТИН

Источник: 
Память: Письма о войне и блокаде (выпуск 2).- Л., 1987, с. 562-563