В дневнике великого князя Константина Константиновича 19 июля 1884 года записано: «Красное Село. Лагерь. Мой брак. Мне 26-й год, я женат и несу службу, которая мне по сердцу». 

Минуло три месяца со дня венчания Константина Константиновича с принцессой Елизаветой Саксен-Альтенбургской, герцогиней Саксонской, которую в соответствии с царским манифестом отныне именовали Елизаветой Маврикиевной с титулом императорского высочества. 

Еще до свадьбы, в январе 1883 года, великий князь мечтал об этих событиях, даже планировал их. В его дневнике это выглядит так: «Я приезжаю в Россию (в это время великий князь был в Альтенбурге. - Л. К.). В мае коронация (Александра III. - Л. К.). Под великой тайной все говорю Государю и, получив согласие его и родителей, возвращаюсь в Альтенбург, и тут помолвка. Потом служу в лагере, в Красном Селе, командую ротой Измайловского полка, все на меня смотрят как на жениха, все мне радуются, а осенью она приезжает. И потом свадьба». 

Дневниковые строки дышат счастьем. Стихотворения - тоже. К апрелю 1883 года относятся слова: «Я - баловень судьбы»1. 

Однако не так уж гладко складывалась судьба великого князя Константина Константиновича в молодости. Многое пришлось ему преодолеть и пережить, и это могло произойти только благодаря его мужеству и целенаправленности. 

Загляните в современные словари (которых, правда, не так уж и много), и вы прочтете: К. Р., великий князь Константин Константинович, поэт, переводчик, драматург. Все правда: до «великого переворота 1917 года» это был известный всей России поэт. С ранней поры его взросления в нем преобладала художественная склонность; смолоду он мечтал стать поэтом. Но законы августейшего круга предполагали единственное поприще деятельности для членов царской семьи - государственная служба, по преимуществу военная. 

Внук императора Николая I, сын великого князя Константина Николаевича был отменно образован и воспитывался под несомненным влиянием отца, морского министра, незаурядной личности, активного помощника брата Александра II в его реформаторской деятельности. 

Его сын Константин был любимчиком; отец и помыслить не мог о какой-либо другой судьбе для него, кроме морской службы. Между отцом и сыном существовали дружеские, уважительные отношения. 

Но дважды сын пошел против воли отца. Во-первых, Константин Николаевич резко не одобрил стихотворений сына, когда они стали появляться в печати. Константин Константинович же занял самостоятельную позицию и каждую свободную минуту посвящал поэзии, и, если бы мог, предпочел ее всему другому. Но не мог, так как никогда не пренебрегал семейными и российскими традициями. 

К. Р. был многогранной личностью: высокообразованный, культурный, он на профессиональном уровне занимался и поэзией, и переводами, и актерским мастерством, и музыкой. Более того, с 1889 года великий князь Константин по указу императора был назначен президентом Императорской российской академии наук. В этом качестве он сделал очень много полезных дел, и российская наука должна быть ему многим обязана. Однако по долгу своему он никогда не пренебрегал «своими трудами и обязательными занятиями» и всю жизнь был тесно связан с армией. Его отец с большим трудом отказался от своей мечты видеть сына моряком. Сын упорно добивался назначения его в гвардию и добился. Он всю жизнь был военным человеком, сделал елико возможную военную карьеру - от командира роты лейб-гвардии Измайловского полка, где он прослужил семь лет. В 1879 году был назначен флигель-адъютантом императора, а с 1891 года в чине полковника в течение девяти лет командовал Преображенским полком. Далее его военная служба протекала таким образом: генерал-майор в свите императора, в 1900 году - главный начальник военно-учебных заведений, в 1901 году -генерал-лейтенант, в 1902-м - генерал от инфантерии. Великий князь Константин Константинович фактически владел тремя дворцами: Стрельнинским, в котором он родился, Мраморным, постоянным его жилищем, и Павловским, в котором он любил бывать, особенно летом, и где он скончался. 

И все-таки значительную часть своей жизни великий князь провел в Красном Селе. Это было следствием того, что все летние месяцы лейб-гвардии Измайловский и Преображенский полки квартировали в Красном Селе. Незаурядной чертой Константина Константиновича было то удовольствие, с которым он менял свою комфортабельную жизнь в Мраморном дворце в Петербурге, «с ее обязательными приемами, выездами и соблазнительными театрами и концертами», на бивуачную жизнь в полку. 

В начале своей лагерной жизни великийкнязь еще как-то старался соединить военный быт с семейным. В письме И. А. Гончарову от 20 июля 1884 года, в Ильин день, он писал: «Я веду две жизни: одну - семейную, дачную, а другую - служебную, лагерную. Мы наняли себе недурную дачу под самым Дудергофом (недалеко от Красного Села) у опушки соснового леса, покрывающего своей темной зеленью гористые берега живописного озера. Соседство железнодорожной станции и пролегающая у самых наших ворот проезжая дорога нисколько не мешают нашему уединению. Обшитые крытые балконы и тенистый садик защищают нас от нескромных соседских взоров и пыли большой дороги. <...> По вечерам обитатели Дудергофа спускаются к озеру и катаются на шлюпках, мы с женой и маленьким нашим двором не отстаем от других. Иногда артиллерийские юнкера распевают прелестные хоровые песни, скользя на катере по гладкой, зеркальной поверхности воды; и все лодки останавливаются, гребцы бросают весла и, притаив дыхание, прислушиваются к чудному пению. 

Служба отнимает у меня много времени от этой дачной жизни. Но и тут, в лагере, на учениях, маневрах, стрельбе и прочих занятиях я чувствую себя, как на даче, и не жалуюсь. Лето у нас стоит хорошее. 

Я люблю наши воинственные упражнения под палящими лучами солнца, среди полей, где на невообразимое пространство кругом расстилается пестрое море цветов, посевов, лугов. 

Мне кажется, всюду можно вносить свою поэзию и везде находить хоть долю прекрасного; даже в такой сухой работе, как наши пехотные занятия, можно сыскать некоторую прелесть, стараясь представить себе в лучшем виде эти однообразные учения и упражнения. И это мне вполне удается». 

Постепенно армия становится для К. Р. вторым домом. Кроме служебного рвения, было в нем и человеколюбие. Его подчиненные платили ему признательностью. 9 августа 1884 года, размышляя о своих отношениях с нижними чинами, Константин Константинович писал в дневнике: «Не знаю, за что ко мне так тепло относятся в полку и чем я это заслужил. Я очень люблю полк и полковую среду и чувствую, что они отплачивают мне тем же». Полк все более становился для К. Р. не только местом службы, но чем-то, что затрагивает его духовную и душевную сущность. Покидая периодически Россию для необходимого лечения, он скучал по своим однополчанам, зная каждого из них по имени и в лицо. Об этом говорит и его поэзия. 

Однажды К. Р. писал из Севильи письмо с приветом полковому братству: 

Здесь, одинокий, на чужбине, 
Я слышу ваши голоса, 
И вижу я: дрова в камине, 
Пылают; света полоса 
От лампы зонтиком упала 
На стол, где каждого журнала 
Мы представителя найдем. 
Здесь, на досуге, вечерком 
Ведем мы тихие беседы, 
Здесь наши радости и беды 
Мы разделяем меж собой..^.2 

Солдатское братство постепенно вытесняло дачные прелести семьи. Ему становится предпочтительнее атмосферы Мраморного дворца спокойствие и безмятежность полка в Красном Селе. Здесь все ему нравится. Например, в дневнике от 1 июня 1885 года читаем о вечере именно в Красном Селе: «Что за вечер стоял! Было более 15 градусов, ночь светлая, тихая, ни один листок не шевелился. За верхушками наших березок всходил бледный месяц, оспоривая свет неугасимого заката. Я прислушивался к знакомым, родным звукам, вглядывался в знакомые открытые лица моих солдат - и много мыслей поднималось одна за другой в голове. Тут мне было хорошо, но на ум всходило, что все это недолговременно, что постепенная разлука с этими людьми неизбежна, что придет время, когда мне недоступна будет эта привольная жизнь. Я старался наслаждаться настоящим, этой прекрасной действительностью, и казалось, что хорошо бы умереть молодым в разгаре этой живучей жизни и навсегда избегнуть всяких докучных мелочей, которые мне отравляют существование дома». И написано это всего лишь через год семейной жизни! 

Здесь, в полку, в Красном Селе он чувствовал себя свободным. Не одно стихотворение из-за границы он адресовал своему полку. В октябре 1887 года он, например, писал из Альтенбурга: 

Не могу я дня дождаться, 
Когда вернусь отсюда к вам, 
К занятьям, к службе и трудам. 
Скитаясь по чужому краю, 
Я от безделия скучаю. 
Мне роты здесь недостает, 
Недостает полка родного3. 

Объехавший весь мир, повидавший природу Европы и Америки, К. Р. был сердечно привязан к красоте русского севера. Перед ним всегда - Царское Село, Павловск, Красное Село, Стрельна. Теперь даче он предпочитает дежурную палатку. 

Возвращаясь в Красное Село, он испытывал неподдельное, искреннее чувство к своему родному краю, к полку, к солдатам. Это очевидно из письма от 30 июля 1887 года к Я. П. Полонскому: «Видел я любезную свою роту и знакомые солдатские лица, расплывшиеся в широкую улыбку, и белые палатки, и переднюю линейку, оглашенную несколькими протяжными криками дежурных и дневальных. Опять атаковали мы те деревушки, овраги и рощицы, опять перед глазами поле зыбилось цветами, ноги путались в густой траве, а с голубой вышины лилась песня жаворонка. Снова на привале грелись мы на солнышке, слушая веселый солдатский говор и покуривая <...> Люблю я эту беззаботную жизнь и нахожу в ней много поэзии». Можно только удивляться неукротимой энергии и таланту этого представителя дома Романовых, которых наша советская история несправедливо уничижительно характеризовала. 

Как знал великий князь свой полк и все подробности полковой жизни! Об этом можно судить по его письму к И. А. Гончарову от 27 июня 1887 года. Вот он пишет: «Пишу вам из лагеря при Селе Красном, полк перебрался сюда в половине мая, а свою маленькую семью я в это время перевез в Павловск. Туда я ездил по воскресеньям и праздничным дням, а остальное время обучал роту строю, всяким тактическим хитростям и стрельбе. Эти занятия, как я не раз говорил вам, преисполнены поэзии, несмотря на их кажущуюся сухость. Но на беду нынешний год мне не везло: разболелась надкостница челюсти <...> Теперь я здесь и снова вернулся к лагерной жизни, к товарищам, к любезной своей роте. Опять пошли беседы с фельдфебелем о цене на сено для артельной лошади, о больных, о провинившихся, об отличившихся на стрельбе, о капусте и грибах. Опять сиюминутно являлся ко мне артельщик с вечным нерешительным требованием: "денег дозвольте". Но эти мелкие подробности имеют большую прелесть: тут в лагере отдыхаешь душой, даже пройдя верст 20 на ученье; тут спится спокойно, и даже самая жесткая говядина грызется легко и со вкусом. Тут фельдфебель не задумывается о кознях князя Бисмарка, писарь не задумывается о судьбах вероломной Болгарии, и артельщик не разбирает, друг ли или враг нашему отечеству издатель "Московских ведомостей". Тут я не слышу о заблуждениях правительства, и никто не надоедает рассуждениями о неправильности нашей финансовой системы. Здесь, в лагере, каждый делает свое дело и, может быть, незначащее, но все-таки дело и старается потверже идти в ногу заодно с другими. Может быть, мне на это скажут, что нельзя жить такой ничтожной жизнью и не парить в более возвышенные сферы, но я нахожу свое положение весьма приятным и ничего другого не желаю». 

Эта «ничтожная жизнь» дает поэту К. Р. множество наблюдений, более того - приобщение к походной жизни, любовь к пешим переходам, - и это при не совсем хорошем его здоровье. 

15 июня 1893 года К. Р. сообщал Я. П. Полонскому: «Сам я нахожусь в лагере под Красным Селом. На днях наш полк выступает на подвижные сборы, и мы от 18 июня до 3 августа будем вести кочевую жизнь, имеющую для меня особую прелесть». 

29 июня полк - на бивуаке у села Большие Вруды. Тому же Полонскому командир полка «дорисовывает» картину их похода: «Выехали мы из Красного Села в воскресенье 18 июня. С тех пор мы не разу более двух дней не останавливались на одном месте. Побывали и на бурной и студеной речке Пудости, и в Сиворицах, в саду Мызы, некогда принадлежавшей "великолепному князю Тавриды", и в Сиверском, где на берегу р. Оредежа видели А. Н. Майкова, и в Стар[ом] Заречье у истока той речки, и в Волосове, а теперь стоим неподалеку от Вруды, полустанка Балтийской дороги». 

Казалось бы, на лагерных сборах время очень уплотнено, но полковник великий князь находит время на переписку, подчас большую и серьезную (с П. И. Чайковским, А. Н. и Л. Н. Майковыми, А. А. Фетом, Я. П. Полонским, И. А. Гончаровым, Н. Н. Страховым) и немалое число стихотворений. 

Одно из них, вызвавшее множество откликов в писательских кругах, написано 14 июля 1886 года и посвящено полку: 

Гаснет день. 
Я сижу под палаткой 
И гляжу, как гряды облаков 
Мчатся тенью прозрачной 
и шаткой 
Над зеленым простором лугов. 
Приутихли беседы веселые; 
Вечер... Все разбрелись на покой; 
Только поступью ровной, 
тяжелою 
Ходит взад и вперед часовой. 
И легко и привольно 
так дышится 
После долгого, знойного дня; 
Где-то песня солдатская 
слышится... 
И сижу я один без огня... 
Тихо полог палатки колышется, 
Сладкий сон обвевает меня... 

Летом 1899 года кончились для великого князя Константина Константиновича лагерные сборы. 28 июля Л. Н. Майкову он писал: «Завтра на неделю уходим на маневры (ночуем в Кипени, с 30 по 1 августа в Анташах, 2-го вечером в Дятлицах, 3-го в Глядине, 4-го или 5-го вернемся в Красное). 9 августа - конец лагерному сбору...». 

В марте 1900 года великий князь получил новое назначение на пост главного начальника военно-учебных заведений России. Все же летние месяцы с 19 июля 1884 года по 9 августа 1899 года Константин Константинович проводил в Красном Селе. 

Красное Село заняло в жизни великого князя большое место и сыграло немаловажную роль. Он любил природу тех мест, предпочитая ее всем зарубежным красотам, он почти по родственному был привязан к своему полку в целом и к каждому солдату в отдельности и без сожаления тратил свое время, прививая им грамотность и культуру. 

Я назвала бы великого князя Константина Константиновича настоящим русским патриотом и демократом, не будь эти слова совершенно испорчены в наше время. 

1 К. Р. Стихотворения (1879-1912). СПб., 1913. Т. 1. С. 97. 
2 Там же. С. 366. 
3 Там же. С. 387. 
4 Там же. С. 381. 

Автор: Кузьмина Л.И. 

Источник: http://krasnosel.info/books/history_spb_18.pdf